Архитекторы Санкт-Петербурга

Николай Александрович Львов (1753-1803 гг.)

(Продолжение статьи)

Начало статьи: Здесь.

   В центре Петербурга могло возвышаться еще одно крупное сооружение по проекту Львова - здание Кабинета, правительственного учреждения, ведавшего делами "по хозяйственной части всех мест, ко двору принадлежащих". Оно должно было занять место между Невским проспектом, Большой Морской улицей (ул. Герцена) и Кирпичным переулком, но из-за огромных расходов в начавшейся новой войне с Турцией так и осталось в чертежах. По ним мы можем хорошо представить это монументальное здание с куполом, поднимающимся над главным корпусом, который фасадом с парадным подъездом выходил на Невский.

   Неосуществленными остались, но по другим причинам, также проекты Казанского собора и дома, который архитектор намеревался возвести для Г. Р. Державина на угловом участке Невского проспекта и Фонтанки, против Аничкова дворца. Зато другой, весьма своеобразный дом Львов построил для друга на Фонтанке, неподалеку от Измайловского моста. Здание это существует и поныне (оно значится под номером 118), правда в сильно измененном виде. Державин прожил в нем до последних своих дней.

   Несколько необычна, пожалуй, для Львова небольшая Троицкая церковь, воздвигнутая в бывшем селе Александровском на Шлиссельбургском тракте (теперь проспект Обуховской Обороны), хотя если внимательно присмотреться, то и ей можно найти аналоги в классической древности. Церковь начали строить в 1785 году в парке летнего имения генерал-прокурора и директора императорского фарфорового завода князя А. А. Вяземского (она стоит и сейчас недалеко от Обуховского завода). Сама церковь - шестнадцатиколонная ротонда с пологим куполом отделена от звонницы, сооруженной в любимой Львовым форме пирамиды, в которой с четырех сторон прорезаны арки для колоколов. Должно быть, ротонда и пирамида и послужили поводом к просторечному названию церкви "Кулич и пасха", бытующему по сегодняшний день.

   В эти же годы Львов спроектировал и построил еще одну церковь другому вельможе - графу А. Р. Воронцову в селе Мурино, под Петербургом (ныне станция Девяткино), где находилась графская усадьба. Это великолепное творение Львова пока еще существует, но требует безотлагательной реставрации. Муринская церковь совершенно отлична от "Кулича и пасхи" и сделана в традиционно русском стиле, корни которого уходят в древнее зодчество. Состоящая из нескольких ярусов, она сочетает камень и дерево (нижний ярус, цоколь, - каменный, верхние - восьмигранная колокольня и венчающая все сооружение ротонда с колоннами - деревянные). Внутри раньше находился иконостас с иконами работы В. Л. Боровиковского, но он утрачен.

   Как и прочие свои здания, в том числе "Кулич и пасху", Львов оборудовал Муринскую церковь "воздушными", или "духовыми", печами своей конструкции. Такие печи, благодаря оригинальным ходам, проложенным в стенах для воздушного потока с улицы, не только обогревали помещение, но и проветривали его. Увлеченный совершенствованием печного отопления, Львов в своем двухтомном труде "Русская пиростатика..." подробно описал "воздушные" печи, рассчитывая, что они могут быть с пользой применены в любом доме, но особенно там, где скапливается много людей, - в больницах, церквах, воспитательных домах, богадельнях... Между прочим, существуют сооружения, авторство которых не всегда ясно из-за утраченных документов и чертежей, Однако стиль зодчего, его манера, почерк, пристрастие к определенным формам и деталям могут сказать о многом. Так было с "Куличом и пасхой". Авторство Львова предполагалось, даже почти утверждалось, но только почти... Ремонт же церкви в 30-х годах нынешнего столетия позволил обнаружить "воздушные" печи, которые были так характерны для Львова - архитектора и инженера. Последние сомнения исчезли...

   В 1799 году умер Безбородко, и положение Львова стало не таким прочным, как прежде. На престол вступил Павел I, окруживший себя новыми людьми, враждебно настроенными ко всем, кто служил Екатерине. Правда, незадолго до смерти Безбородко и уже при Павле Львов все же получил задание перестроить Кремлевский дворец в Москве. Его проект, утвержденный Павлом I, был грандиозен: старый небольшой растреллиевский дворец предполагалось сделать лишь флигелем нового здания, выходившего фасадом на Москву-реку. Осуществить свой замысел архитектор не успел - ему удалось переделать только сам растреллиевский дворец...

   В эти же годы Львов увлекался землебитным строительством.

       Хоть взят он от земли и в землю он войдет,

       Но в зданьях земляных он вечно проживет,-

писал о друге Державин, восторгаясь его поисками.

    Павел I, прослышав о домах из земли, пожелал, чтобы архитектор построил таким способом дворец в Гатчине для великого приора (игумена) ордена Мальтийских рыцарей. (Павел утвердил в России "великое приорство" ордена и сам принял звание "Великого магистра"; после занятия Мальты французами резиденция ордена была перенесена в Петербург). Львов подготовил проект небольшого дворца, который стилистически ассоциировался со старинными швейцарскими замками (но никоим образом не копировал их!).

   Разумеется, архитектор обращался не к самому Павлу. При строительстве ему приходилось иметь дело с фаворитом царя - генерал-прокурором П. Х. Обольяниновым, грубым, малообразованным, бесталанным, да к тому же еще и завистливым служакой, штатским двойником Аракчеева. Когда пришла пора выбора места под приорат, Обольянинов спросил, где Львов думает его построить, но на указанном месте строить не разрешил. Другое место, предложенное архитектором, он тоже отклонил. "Тогда укажите сами", - сдерживаясь, сказал Львов. Обольянинов показал на болото возле Черного озера - самое бросовое место. "Хорошо, - невозмутимо ответил Львов, - я построю дворец и там, но это будет стоить государю намного дороже..."

   Пришлось прокопать рвы и канавы, осушить болото. На образовавшемся из вынутой земли пригорке был возведен Приоратский дворец за баснословно короткий срок - три месяца (с 15 июня по 12 сентября 1798 года). "Все строение, - писал Львов, - сделано из чистой земли, без всякой примеси и без всякой другой связи, кроме полов и потолка, особым образом для того устроенных... Главный корпус, сверх фундамента, построен весь из земли, набитой в переносные станки, ни снутри, ни снаружи (кроме окон) не оштукатурен, а затерт только по земле скипидарною водою".

   Приорат в Гатчине - одно из последних творений Львова.

   Обострились отношения с Обольяниновым, затеявшим тяжбу со Львовым за якобы перерасходованные на обучение крестьян землебитному строительству деньги. Боровичский уголь из-за косности, инертности и предубеждения, что отечественное не может быть лучше заграничного, не находил сбыта, - распускались слухи, будто он не горит. (В то же время 54,5 тысячи пудов этого угля, доставленного Львовым в столицу и за неимением складов сваленного на берегу Невы, загорелись - и потушить их, как ни старались, не смогли!) Перестали посылать учеников в школу для обучения землебитному строительству. "О земляном строении кричали, - писал в первой четверти XIX века биограф Львова, - что оно непрочно, нездорово, а ныне, т.е. по истечении 25 лет, многие земляные строения существуют без всякого поправления, в совершенной целости". Добавим, что и по истечении 200 лет землебитный Приоратский дворец, эта жемчужина Гатчины, стоит без признаков обветшания, даже несмотря на то, что во время Великой Отечественной войны в непосредственной близости от него рвались фугасные бомбы!

   Волнения и неудачи не прибавляли жизни. К прочим бедам присоединились частые болезни. В декабре 1803 года Николай Александрович Львов скончался в Москве. Похоронили его в самим же им возведенном мавзолее на родине, в селении Черенчицы-Никольское.

   Львов умер в почете: со дня основания Российской академии он был ее избранником; был почетным членом Петербургской академии художеств и членом Вольного экономического общества; кроме того, его возвели в штатский генеральский чин - тайного советника. И умер все же неудовлетворенным...

   Незадолго до смерти он ездил по Кавказу, обследовал минеральные источники и предложил оригинальный проект водной лечебницы, или, как тогда называли, "паровой бани", в толще сталактитовой гoры. Такие бани уже были известны за границей, в частности во Франции. Львов, страстно желая принести большую пользу, предлагал получить оттуда для сравнения подобный проект. "Может быть, и оттуда заимствовать будет что-нибудь возможно, - писал он, - не отступая однако от сего единственного и твердо во мне вкорененного закона, что для русского человека русские только годятся правила и что совсем он не сотворен существом подражательным - везде исполин и везде подлинник".
   Николай Александрович Львов неотступно следовал этому "твердо вкорененному закону" в собственной практике, потому что сам был исполином и подлинником. И все, что он делал, делал во славу горячо любимого отечества.

Глава из сочинения Н.А. Львова
"Каким образом должно бы было расположить
сад князя Безбородки в Москве."

ПОДЗЕМНОЕ СТРОЕНИЕ

Подземный зал для того не назвал я по обыкновению гротом, что гротом называется по-русски пещера, а пещера, по-моему понятию, не может быть правильное строение. То строение, которое называют в регулярных садах гротами, делают в горе, а иногда, чего, Боже, сохрани, и на открытом месте с колоннами, убирают статуями, раковинами, дресвою и слюдами и никогда в них не заходят, я думаю, право, потому, что мало из сих строений выполняют намерения, для которых они деланы: такие строения скорее бы можно назвать убежищем от жару, храмом прохлады, и прочая; но имя не составляет ничего, когда и самая вещь противоречит назначению своему. В гротах, на открытом воздухе построенных, так же жарко, как и во всякой каменной палатке; раковины, дресва и слюда не имеют волшебного свойства прохлаждать воздух, а в гротах, под землею построенных, вечная сырость и плесень отучат хоть бы кого искать там прохлады, где простуду находят, потому что стены сих подземных строений, не знаю по какому-то странному небрежению, делаются по большей части вплоть к земле; кирпич или камень напоятся всегдашнею сыростью, и воздух, который понапрасно нагревает на горе построенный грот, не имеет позволения здесь входить между земли и строения посредником для осушения подземного грота, а потому строение мое подземное с великим рачением отделил я от горы посредством естественных вентиляторов, в движение воздух приводящих, между стены и горы, а тем самым отгородил я сырость от строения.

 

20.10.2001.

Николай Егоров

Председатель Правления НП "Петербургский Строительный Клуб"

(812) 107-0364 (812) 301-7928   club@osis.ru www.club.osis.ru

Редактор - Егоров Н.   Copyright © НП"Петербургский Строительный Клуб" 2001-2008 гг. 24 ноября 2008 г.
Использование текстовых материалов с сервера возможно только с письменного разрешения Редактора